Рецензии, статьи, комментарии
О нашем времени, о событиях - преходящих, истинах - вечных
О книге коротких рассказов Лидии Сычевой "Предчувствие"
(Москва, Московская писательская организация Союза писателей, 2001)
Наш сегодняшний день, наше настоящее - неудержимо уходят от нас. Сущность истинного творчества - изначально в спасении ликов жизни от власти времени. Искренняя душевность и обостренное художественное зрение - грани писательского таланта Лидии Сычевой - наилучшим образом помогают в этих ликах отразить повышенную "нервность" нашего времени.
В прозе писательницы слышится не поминальный звон о растоптанной русской жизни, который характерен для современной литературы, когда рыдают, надрываются и убиваются по России и человечеству; а сдержанный, тревожный набат-призыв: люди, очнемся, одумаемся: как мы живем?! Мы все дочери, сыновья, дети родной матери-земли, которую мы должны любить и в горести, и в болезни, и в несчастьи. Мы и наша неправедная жизнь виноваты в ее разорении и неустройстве. Где наше чувство гражданского долга, боли за отечество? Почему все вокруг стало чужое, отчужденное от нашей души? Или мы не братья и сестры, родные по крови люди, соотечественники, современники, а собрание случайных людей на общей одной территории, которая дана нам для мародерства?
Герои рассказа
Где наша совесть? -главный вопрос и нерв нашей жизни. Куда делись добро, тепло, любовь к ближнему? Откуда - полное равнодушие к чужой боли, страданиям: поминутная готовность опасливо отойти в сторону или просто перешагнуть: мое дело сторона, меня это не касается. Ни разоренная страна, ни бездомные дети, ни голодные старики - ничто нас уже за душу не берет. Полное равнодушие. Каждый сам по себе и сам за себя. Холодно стало жить, господа-товарищи...
"Базар-сарай, караван-сарай" - вокзальный лик современной России в рассказе "
Неужели мы уже давно превратились в воронью стаю, а все думаем, что мы орлы? "Что хочу, то и делаю!" - восклицаем мы, "свободные" люди, с остервенением и озлоблением, принимая за полет суетливую копошню ("На горке").
Неужели мы, хлебосольные всемирноотзывчивые русские люди, привычные "жить всем м?ром", вырождаемся как самобытная нация, твердая в своих нравственных устоях? Может быть, только в столицах растление души, где "европеизация" и стандартизация столь очевидны: рыба тухнет с головы?
Нет, и милая русской душе, хранительница заповедной традиционной жизни (в наших прекраснодушных мечтах) провинция становиться слепком лужковской столицы, пусть и карикатурным. В рассказе "День города в Киприянах" яркий символ убогой европеизации - сам праздник: с вручением наград длинноногими школьницами, одетыми под фотомоделей, столь нелепыми рядом с приземистыми, дородными доярками; с театрализованными представлениями, в помпезность коих милые русские лошадки внесли полновесные "результаты своей непосредственности"; с открытием первого в истории города фонтана, в виде розы, но более похожего на гигантский кочан капусты, наспех сделанного сооружения из бетона и жести, который работал один день, а потом засох навсегда; и завершает принародное обманное действо - "зрелище невиданной красоты", фейерверк:
- Ото ж гляди, бабка, в небо, гляди, там твоя пенсия летает!.
"Светка-первопроходец" - героиня рассказа "Собачье счастье" - провинциальная девчонка, обладающая особой тягой и восприимчивостью к новому, не ведающая привязанности, корней, любви, легко порхающая по жизни, отчасти напоминает чеховскую попрыгунью. Но современную "передовую" девчонку ("Экое болтало... - полпред передовых, инициативных сил за рубежом. Знай наших, знай!"), побывавшую и замужем за брокером и за греком, и на заработках за границей, ничем не прошибешь: нет уже у нее ни души, ни боли, "беспричинной щемящей боли, которая даже самую счастливую жизнь не дает прожить вприпрыжку...". Жить без любви "страшно, невозможно, невыносимо" - без нее и собаки дохнут!
Эх, русские люди! Встряхнемся, оглянемся в вечном беге за материальными благами, малыми и большими. Нас ведь опять обманули, надули сказочкой о ловле своим хвостом рыбки большой и малой. Так нет, мы, олухи, готовы на себе везти и везем и самого великого обманщика - государство, которое про себя хитро приговаривает: "Битый небитого везет". Вторглись в путь-полет "птицы-тройки" России "товарно-денежные отношения", вульгарно понимаемые и вульгарно продавливаемые в жизнь, и следующая наша остановка "Театр зверей имени Дурова", куда нас усиленно загоняют, а мы упираемся как скот перед живодерней. "Ну, что за тупорылый народ у нас, что за страна!.. Ну бараны, ну дикая страна, тупая, чокнутое население!" - восклицают наши управители, которые "... по церквам стоят... и одною рукой свечку держат, а другой на смерть посылают" ("Бизнес", "Поезд"). Что мы так обнищали духом, что и сами не прочь пойти на заклание золотому тельцу?
А жизнь, прекрасная и удивительная, истинная, наша единственная и неповторимая, проходит мимо. Хоть на мгновенье, всмотритесь, вслушайтесь в мировую гармонию: "прилетел ветер-разбойник, холодный, растрепанный, сильный с крупными горошинами дождя, такими крепкими и гладкими..."; "серое в разводах небо уже поднялось, редко и высоко скользят по нему птицы..." Небо родины у писательницы - олицетворение нашей жизни, в которой есть и горести, и печали, и разлуки, и встречи, и надежда, и любовь, и наши мечты, грезы о прекрасном, великом, высоком: "Небо у меня большое, широкое. Огромное, не мереное... На востоке темно, хмуро, затянуто серой пеленой. Молнии бьют на севере до самой земли - безмолвные, сверкучие. И дрожит вдалеке фиолетовая стена падающего дождя. А напротив - розовые замки из облаков, паруса, бегущие корабли... Все небесные краски собрались в одночасье - от света до тьмы... Я думаю: а что можно сделать с человеком. который хоть раз в жизни увидел такое небо?!" ("
Давайте другими глазами посмотрим на наше бренное существование, сбросим с глаз шоры рекламных роликов и унылый серый пейзаж, в котором доминирует "труба, урна, окурок" - и поменяются лики нашей земли и жизни. Художественный талант - дар в малом, неприметном открыть красоту (на сером немытом асфальте увидеть перезрелую вишню, бережно обойденную, не затоптанную), преобразить мир; тленную жизнь возродить к вечной, наше бренное существование переписать как жития святых ("Побег", "Предчувствие"). Ведь все для этого в нас есть: осталось добавить немного любви и души, и все заспориться в наших руках, и жизнь приобретет смысл - ибо каждый из нас, пусть порой и не осознает, "духовной жаждою томим" ("Хлеб, дрожжи, начинка").
В будничном, ежедневном увидеть таинство древнего, почти священного обряда (варка борща в рассказе "Високосное небо"): всё многоцветие и красочность окружающего нас мира в жаре наших душевных переживаний переплавляется во влекущий манящий аромат, переполняющий нашу чашу бытия, и мы не оторвемся от нее, пока мы живы. Удачно найденная писательницей метафора - ключ к ее творчеству, возроздающему ускользающее от нас в небытие настоящее: "Я все-все вижу и могу написать: высокие зонтики укропа, полные семян, холодную синеву капустных листьев на огороде, фиолетовую нежность молодых слив у времянки, игру светотени в дрожании листвы на дереве...".
Впервые опубликовано в газете "Российский писатель", 2002
Контакты
Карта сайта