Есть люди и люди, есть проекты и проекты. Есть одно идейно-художественное начинание, неявно, зато принципиально выбивающееся из ряда других, каждое из которых, конечно, тоже искренне называет себя «уникальным», «важнейшим», «насущнейшим» и т.п.

Говоря о таком принципиально нерядовом проекте, я имею в виду интернет-журнал «Молоко» - да-да, всего лишь интернет-журнал (не бумажный), по большей части безгонорарный, к тому же и «не совсем взрослый», так как поначалу он заявлялся в качестве «органа студентов Литературного института», а значит, почти что учебного издания, которому можно было простить и «незрелую резкость» некоторых материалов…

Существует журнал «Молоко» с конца девяностых годов, т.е. уже полтора десятка лет, и с тех пор отошел от имиджа учебной площадки, став вполне серьезным изданием. Но даже с самого начала журнал «Молоко» повел себя не совсем обычно, так как почему-то избегал шумной саморекламы…

«Нужно сделать звук. И звук этот должны сделать мы сами». Такова обычная стратегия литературно-художественных журналов, которых расплодилось многое множество – большинство из них, конечно, пытаются стать получателями субсидий в Министерстве культуры России, некоторым это удается… Или вот еще один рецепт успеха, от небезызвестного певца Б. Моисеева: «Ни в коем случае не выпасть из обоймы!» Это, дескать, самое страшное для артиста… Т.е. сначала ты должен попасть в обойму рекламируемых и финансируемых, а потом ни в коем случае из нее не выпасть…

Но, думаю, эти два рецепта – как раз и есть дорога в никуда, и остается лишь с сожалением помахать рукой этим людям, по своей воле лишившим себя Царствия Божьего…

Журнал «Молоко» сразу, повторяю, повел линию на то чтобы не делать лишних «звуков», как и лишних «телодвижений», и тут уже был повод приглядеться к его главному редактору, Лидии Сычевой, которой, на момент создания «Молока», было едва за тридцать, но которая уверенно утверждала себя как талантливый прозаик и журналист.

Конечно, это не только и не столько «Молоку», сколько именно ей присущ этот стиль «выделяться, не выделяясь», обращать на себя внимание, не добиваясь этого общепринятыми эффектными способами. Да, ее имя теряется среди множества имен ярких писательниц, например, Лидию Сычеву легко, на первый взгляд, можно спутать с Верой Галактионовой (не в обиду никому будет сказано), а уж до известности Марининой, Донцовой или Татьяны Устиновой ей «вовек не доплыть» (но это в краткосрочной перспективе, а в долгосрочной?)

В последнее время можно услышать высказывания руководителей Союза писателей России о том, что в 10-е годы XXI века во всей России произошел расцвет женской поэзии. И это не какой-то «изломанный декаданс» или «передовое шестидесятничество», это – поэзия нормальных русских женщин, жен, матерей, при этом достаточно молодых, энергичных, привлекательных… Согласившись с этим наблюдением, добавим и свое: произошел также и расцвет русской женской прозы. Да и как не быть таковому: в конце концов, едва ли не единственным ощутимым достижением советской власти было то, что она дала женщинам больше прав, чем они имели когда-либо в истории. Вплоть до того, что даже суррогатных матерей иные поп-певцы подыскивают за океаном, опасаясь излишней денежной деловитости и просто самостоятельности наших соотечественниц…

Этот взлет женской эмансипации есть, кстати, одна из постоянных тем в прозе Л. Сычевой. Портретов самодостаточных русских женщин, в том числе и деревенских, сменивших по нескольку мужей, у нее предостаточно. И встретилась в одном ее рассказе даже такая картинка, цитирую: «Навстречу их газику баба гнала хворостиной пьяного, черноусого мужика» (рассказ «Обед в Совете Федерации»). Вот он, современный деревенский быт России: жена обращается с мужем как с животным: гонит его хворостиной!

Впрочем, есть у Л. Сычевой и мотивы совсем иного рода. Вот, например, она цитирует одного из своих литературных учителей, поэта Валентина Сорокина. На сетования Л. Сычевой по поводу затянувшегося кризиса русской жизни, на ее горестные вопросы о том, «что делать», В. Сорокон довольно резко ответил ей: дескать, Лидия, хватит причитать… Далее цитирую: «Снять с баб штаны и заставить их рожать» (книга «Время Бояна», М, 2011, с. 145).

Я прошу прощения за то, что начал разговор о прозе (и о зарисовках из литературного быта) Л. Сычевой с таких мелких примеров как хворостина в женских руках и как супер-радикальный рецепт оздоровления русской жизни, выданный поэтом, снискавшим себе репутацию резкого до неприличия критика (в том числе, в едких стихах и поэмах) «антинародного режима, установленного Ельциным».

Наверное, нужно было начать с перечисления выпущенных Л. Сычевой книг… Помимо нескольких сборников отличной прозы («Предчувствие», М., 2001; «За счастьем», М., 2002; «Вдвоем», М., 2003; «Три власти» М., 2012), она напечатала примерно столько же книг публицистики и литературной критики, причем последние по времени из этих книг выпустило в свет «раскрученное» Питерское издательство «Алетейя». Это: «Русь в ожидании варягов: статьи о культуре» (СПб., 2012), а также «Государственное управление в России в 2002-2012: модернизация монетизации» (СПб., 2013).

Впрочем, раз я затронул тему эмансипации и взаимоотношений полов в России, то я эту тему и продолжу, тем более, что я проиллюстрировал как бы «тезис» и «антитезис» этой темы, а Л. Сычева – автор весьма «синтетический». Синтез этот у нее почти всегда «художнический», т.е. противоречие тезиса и антитезиса снимается через показ красоты и несказанной мудрости жизни. Именно поэтому Сычева – не публицист, не критик, а, прежде всего, прозаик, т.е. художник. Вот рассказ «Новая жизнь», о том, как люди – уже в зрелом возрасте – переехали из города в деревню. И вот как героиня рассказа, Надя, воспринимает местного сельского председателя: «…и оттого, что его было много, что он был шумный, что много и искренне матерился, Надя так и не поняла, умный он или дурак».

Да, «умный или дурак»… Это, разумеется, не о Валентине Сорокине и не о том черноусом мужике, которого баба гнала хворостиной, это о ком-то другом. Но тема-то – та же самая: разница женского и мужского восприятия и их «вечно примиренная непримиримость». («Вечно примиренная непримиримость» это – простите, читатель! – мое собственное словесное творчество; Л. Сычева таких красивостей в стиле Томаса Манна избегает.)

***

Итак, кое-что о Л. Сычевой, да и о журнале «Молоко», мы сказали. А теперь, быть может, время «взять быка за рога» и поставить вопрос: для чего вообще, с какой целью пишется этот обзор?

Вопрос, конечно, едва ли не бессмысленный и почти запрещенный… В рыночных обществах принято говорить, что критики пишут, дабы подтолкнуть продажи, но, если этот обзор будет вывешен на сайте Дома писателей, то, значит, он будет прочитан прежде всего профессионалами от литературы, а они, увы, книги друг друга не так часто читают и нечасто покупают. Следовательно, продажам это не сильно поможет… Тогда что это: реклама для литераторов, куда предложить свою рукопись? Но поток рукописей у «Молока» велик, и не факт, что новую рукопись возьмут, даже и безгонорарно…

Впрочем, «быка за рога» в литературоведении берут для того чтобы подержаться и отпустить; так же поступим и мы. Скажем, что – дай Бог – рецензия эта должна помочь сразу всем: и читателям «простым», и профессиональным, и книготорговцам – не будем и их обижать…

Надеюсь, что не повредит это небольшое критическое эссе и Л. Сычевой: пишут о ней много, но уж очень невпопад. Рисуют некую литераторшу в кокошнике, но с чертами не то Л. Улицкой, не то Т. Толстой; в общем, ничего не поймешь, зато много патоки…

Я же считаю, что Л. Сычева – это прежде всего художник очень резких и смелых контрастов, и в этом смысле она – одна из немногих истинных продолжателей Чехова. Ведь и Чехов, несмотря на репутацию изящного миниатюриста, был едва ли не в первую очередь мастером крупной детали…

Для примера укажу на один из самых новых рассказов Л. Сычевой, «Три власти» (давший название ее последнему сборнику). В рассказе изображено именно то, что и заявлено в названии: во-первых, власть государства (нации), во-вторых, власть искусства, и третья власть – это власть любви (женщины). Некий художник приглашен в Кремль для вручения правительственной награды, и впечатления и чувства его – такого высокого государственнического порядка, который редко встретишь даже у самых хрестоматийных русских писателей. Герою кажется, что в Кремле как бы «…бьется сердце великой страны. Он мог поклясться – эти глухие, размеренно-тяжелые удары доносились из тьмы веков; они были могуче-основательными, глубинными, но – он повел плечами, так жутко ему стало – иногда будто замирали, пропадали, и всё равно услышанные тоны казались величественными, прекрасными. Глаза его мгновенно стали влажными».

Итак, вот она, первая власть: «власть Третьего Рима». После вручения наград и банкета начинается концерт, и герой испытывает на себе власть искусства (кстати, эта же власть повторно захватывает его в переходе метро, где играет какой-то нищий, но талантливый музыкант). Наконец, герой приходит домой и вскоре встречается с женщиной (даже не с женой, а «подругой») и испытывает теперь уже третью власть: власть секса (а может быть, и любви). И совершенно искренне и убежденно он говорит своей подруге, что всё то (Кремль, искусство) он с готовностью отдал бы за это…

Такой вот абсолютно неполиткорректный с любой точки зрения, даже, можно сказать, аморальный рассказ… Если бы не одно «но»: если бы это не было правдой. Ведь все мы подвержены влиянию минуты, и, хотя у всех есть иерархия ценностей, но ценности-то наши – во множественном числе…

***

Об этой самой иерархии ценностей Л. Сычевой нужно сказать чуть больше. Вот цитата из книги «Вдвоем»: «Я сегодня… ехала мимо храма… и я вдруг гоняла, что ничего там не будет. Ну, совсем ничего. Это ведь ужасно! Я не отрицаю Бога, но я вдруг поняла – ничего, что здесь есть, у нас там не будет. И я почувствовала: единственное, что придает смысл жизни, - это любовь» (с.386).

Итак, «там ничего не будет»? Если условно разделить нашу патриотическую общественность на тех, кто тяготеет к коммунистам (которые традиционно являются атеистами) и на православных, то Л. Сычева примыкает скорее к первой группе. Да, коммунисты сегодня тоже «не отрицают Бога», но…

Здесь опять, увы, следует указать на преемственность с Чеховым, который все-таки тоже был человеком нецерковным, что для меня как христианского литературного критика весьма печально. Но Чехов в то же время был реалистом, а значит, не мог не показать и роль церкви в быту тогдашних русских, и роль христианства в истории всего человечества. Для образца того, как он раскрывал вторую из этих тем, обычно указывают на рассказы «Студент» и «Черный монах» - о последнем рассказе, кстати, некоторые литературоведы замечали, что он выделяется из всего корпуса Чеховских текстов. Пусть и больному герою, но монах этот является считанное число раз, как говорят, «редко, но метко». Появления же монаха описаны Чеховым с наглядностью, подталкивающей к вопросу: не пережил ли сам Чехов подобные видения?

…В общем, «поживем, увидим»? Быть может, с годами христианские мотивы в творчестве Л. Сычевой усилятся (хотя возраст, как правило, тут ничего не значит). Автор этих строк, увы, и сам – христианин весьма нестойкий, и не имею я права «становиться в позу» православного проповедника…

А всё-таки в заключение скажу еще об одном, очень важном. Даже приведенная цитата о Боге показывает, насколько честна Л. Сычева. А честность это одновременно и самое действенное оружие пропагандиста, и отказ от всякой пропаганды действительно и всерьез. В русской литературе считанное число писателей, о которых можно сказать: «он знает, что такое совесть, и, в то же время, она у него есть». Мне кажется, к числу таких писателей можно отнести и Лидию Андреевну Сычеву.

В чем-то похожем, думается, секрет влиятельности и журнала «Молоко», да и причина моего желания написать об том издании.

Журнал проводит линию, это несомненно, журнал политиканствует (так же, как это делают все журналы); журнал, в меру сил, манипулирует общественным мнением: опять же, другое в практической жизни просто невозможно. И в то же время, у тех, кто делает этот журнал, есть свои искренние гражданские убеждения.

Именно поэтому, думается, журнал «Молоко» входит и в группу патриотических ресурсов «Русское поле» (электронных и бумажных). Я, кстати, не встречал в России более открытого различным мнениям и более разнообразного проекта чем «Русское поле». Но это уже другой, отдельный разговор.

В заключение, конечно, нужно указать электронный адрес «Молока», вот он: http://moloko.ruspole.info

Фото: Л. Сычева

Источник: Санкт-Петербургский дом писателя, http://dompisatel.ru/node/1830