Баба Настя Назарова – человек правильных убеждений. И о жизни, и о любви она рассуждает разумно – всякому овощу своё время. А уклонения разные – это распущенность. Взять хотя бы Дуньку Лантюкову.

Первый мужик у Дуньки помер в молодости. А у неё с ним уже трое детей было. Девки. Дунька и говорит:

– Я с мужиками не тягалась, крепкая была. Петька меня и взял.

А Петька – не вдовец, не разведенец, парень молодой. И на вид хороший. Родня, соседи, все ему толковали: куда ты бегишь на троих детей?! Рази ты их прокормишь?! Возьми девку, такая ж любовь, аж слаже. Не, пошел.

Пожили-пожили, Дунька и заболела. Вот тебе и крепкая! Кабы какая плохая, вся напухла, никуда не гожа. Девки её выросли, а забирать мать не хотят – за ней же уход нужен, а работать когда?! И Петьке Дунька не нужна – мужику здоровую бабу подавай, а женскую немощь они не осознают. Как это: баба – и хворая? Это не баба, а гиря на шее... Она валялась, валялась по больницам, врачи на ней опыты разные ставили (им тоже ведь надо на ком-то тренироваться!), а она возьми и выживи. И – вышла. А Петька – возьми и помри! В голову его что-то ударило.

Ну, она и осталась одна. Баб наймет: Надю Брень, Котову, Римму Крайневу – огород полоть, потом поставит им бутылку, гульба – дым коромыслом. И песни поют, и посуду бьют – умеют жить.

Весной прибегает Дунька к Насте Назаровой:

– Бабушк, дай рассады!

Настя даже опешила, и с ответом замедлилась: «Я с 32-го года, а она – с 36-го. И я, значит, для неё – «бабушка». Во как она себя ставит!»

Пока хозяйка с крыльца слазила, Дунька уже на парник сбегала и всё обглядела. А Настя Назарова прям обиделась на «бабушку» (хоть бы теткой уж назвала, что ли) и говорит:

– Ты, Дуньк, бралась бы да сама и сажала!

– Я, бабушк, больная, никуда не гожая...

– Оно и я больная, всё пузо тряпками увязано, чтоб кишки не вывалились. Не дам! У нас медведка всё выедает, самой рассада нужна.

И Дунька наколдовала или что, или наговор какой, только три раза потом баба Настя помидоры насаживала – то вымерзнут, то посохнут, то и правда медведка выест...

А тут беженец с Казахстана купил на Дунькиной улице полхаты. Он, жена, два дитя и отец его. А баба у беженца хитрая! Как-то говорит она Дуньке:

– Папа ходил на колодец за водой, вас видел. Ему так скучно вечерами, можно он к вам в гости придет?

Ну, дед один раз до вечера просидел, другой, а потом к Дуньке и переехал.

– А тут, – рассказывает эту счастливую историю баба Настя, – прибегает ко мне Санька Сверчкова. – А худая – кабы какая! Как кость. Сердце у ней – туды-сюды, она аж хрыпить. А я ей кажу:

– Ничего, ничего, держися. Уже и больные замуж повыходили. Вон, Дунька, парник сажать не гожа, полоть не гожа – людей нанимает. А деда приняла. Так-то. Ты обдумай, Санька, этот рецепт. Глядишь, и вылезешь...

Другие рассказы, эссе, публицистику Лидии Сычёвой читайте здесь

Книги здесь или здесь