По прошествии 220 лет со времени появления на свет в России Александра Сергеевича ГРИБОЕДОВА (1795 – 1829) мы вновь вспоминаем его имя и творения. Вновь «на пажитях истории», говоря слогом Герцена, всходит живое образное слово Грибоедова, где «дарования более, нежели искусства».

Современник Чаадаева и Пушкина, Александр Грибоедов явил своей драматической судьбой образец оригинальной личности, существовавшей в государственном пространстве двух Россий: образованной и «раздавленной императорским троном» (А. И. Герцен).

Личность поэта, философа, дипломата привлекала многих современников, отметивших, что его блестящий ум «изнемогал в усилиях бесплодных».

Младший среди своих великих современников-друзей, Пушкин провидчески высказался в стихах и прозе о Чаадаеве и Грибоедове, 220-летний юбилей которых приходится почти на одно время, ибо условна и неясна точная дата их рождения. Оттого и пушкинский Онегин многое взял от Чаадаева и Грибоедова, приуготовив и будущий образ «лишнего человека», выталкиваемого светским обществом своего времени – лермонтовского Печорина.

Он происходил из древнего дворянского рода, основатель которого, Ян Гржибовский, вышел из Польши в начале XVII века. В Грибоедове соединились две ветви этого рода (захудалая – отца Сергея Ивановича и более знатная и богатая – матери Настасьи Федоровны, женщины крутой и властной, давшей сыну прекрасное образование), последним представителем которого он явился. Коренной житель Москвы, Александр Сергеевич с малых лет впитал быт и нравы «допожарной Москвы», узнав всю родственную ему московскую знать, обучаясь под началом гувернеров-иностранцев, затем в благородном пансионе, наконец, в Московском университете. Последовательно окончив два факультета – словесный и юридический, Грибоедов продолжал оставаться в университете (изучая естественные науки и математику и готовясь к ученой степени доктора) вплоть до его временного закрытия в 1812 году в связи с вторжением Наполеона.

Превосходное знание европейских языков (французского, немецкого, английского и итальянского), к которым позднее прибавились восточные – арабский и персидский (знак судьбы!), довершалось музыкальным образованием. Молодой Грибоедов обнаружил выдающиеся музыкальные способности – был прекрасным пианистом и композитором (вспомним знаменитый грибоедовский вальс). Все это делало его, по свидетельству Пушкина, «одним из самых умных людей в России» и, добавим, одним из образованнейших людей своей эпохи.

В 1812 году он поступил волонтером в один из полков, став адъютантом кавалерийского генерала Кологривова. К пребыванию Грибоедова на военной службе относится его первое выступление в печати – корреспонденции в прозе и стихах с описанием праздника, данного однополчанами («Вестник Европы», 1814). К тому времени относится и знакомство Грибоедова с известным драматургом А. А. Шаховским, под его влиянием молодой поэт обратился к самостоятельному драматургическому творчеству.

В 1818 году Грибоедова назначают секретарем русской дипломатической миссии в Персии. По пути на Восток Грибоедов заезжал в Москву, поделившись впечатлениями со своим другом С. Бегичевым: «В Москве все не по мне. Праздность, роскошь, не сопряженные ни с малейшим чувством к чему-нибудь хорошему…».

Так постепенно складывалось психологическое состояние будущего героя его главной драмы-комедии – Чацкого, – настроение, выстраданное, прочувствованное самим автором

«Горе от ума» в оценке Пушкина есть «произведение достоинства европейского».

Удаляясь в персидский «дипломатический монастырь», Грибоедов стремился отрешиться от всего наносного, светского, посвятив себя изучению восточных языков, древностей и политических наук. «Все, чем я до сих пор занимался, для меня дела посторонние, призвание мое – кабинетная жизнь, голова моя полна, и я чувствую необходимую потребность писать», – признавался Александр Сергеевич своему душевному другу Степану Бегичеву. А в подсознании памяти роились воспоминания о родовом гнезде-населище Хмелите в Смоленской губернии, где прошли юные годы у дяди, о картинах московских преданий, о балах, вечерах, званых обедах у Марьи Ивановны Римской-Корсаковой, Степана Степановича Апраксина, у Офросимовых, Щербаковых, Ржевских, Голицыных, Трубецких, Долгоруковых, Бутурлиных, Башиловых, Гагариных, Бобринских, Олсуфьевых…

В Тавризе Грибоедову привиделся сон о непременном обязательстве перед другом сочинить новое произведение, так во сне и поклялся – через год написать. Было это осенью 1820 года и касалось замысла новой комедии, получившей поначалу название: «Горе уму». Так и сбылось: во сне дано, наяву исполнилось…

Грибоедовская комедия, ставшая социальной сатирой своего времени, породила целую литературу, авторами которой были десятки видных представителей русского общества XIX–XX веков. «Мильон терзаний» Александра Андреевича Чацкого волновал в России умы нескольких поколений.

Здесь был именно ум, а не одно лишь острословие на французский манер…

В 1826 году в Петербург пришло известие о том, что персы нарушили мир и напали на русский пограничный пост. Николай I был разгневан этим известием, винил Ермолова в бездействии и командировал на Кавказ И. Ф. Паскевича с большими полномочиями. Ермолов подал в отставку, а Грибоедова перевели на службу к Паскевичу. Молодой дипломат вел огромную переписку Паскевича, участвовал в обсуждении военных действий, терпел все лишения походной жизни, приняв на себя дипломатические переговоры с Турцией и Персией в Дей-Каргане и Туркманчае. После побед Паскевича, взятия Эривана и оккупации Тавриза был заключен Туркманчайский мирный договор, выгодный для России. С текстом этого трактата Грибоедов был отправлен к императору в Петербург. 15 марта 1828 года он вручил Николаю I текст договора.

Грибоедова наградили орденом Анны 2-й степени с алмазами, чином статского советника и четырьмя тысячами червонцев.

Туркманчайский трактат утверждал переход к России обширных закавказских территорий, контрибуцию в 20 миллионов рублей и прочая, и прочая…

Три месяца прожил Грибоедов в северной столице, после чего вновь выехал в Персию с назначением министра-резидента при шахе.

Как говорил сам Александр Сергеевич, он – «нищий, слуга государю из хлеба» – «вмиг сделался и знатен и богат».

6 июня 1828 года Грибоедов выехал из Петербурга в Царское Село, там, на почтовой станции, он сел в карету, запряженную (в соответствии с его чином) в семь лошадей. «Замыслы беспредельные» вновь позвали его в дорогу, в дальнюю Персию, «в блуждалище персидских неправд и бессмыслиц», по выражению Грибоедова, – туда, где «едва лепится политическое существование», туда, где завязывался один из самых трудных узлов мировой политики того времени…

Как дипломат, он понимал, что не найдет в Тегеране прибежища от бурь и «угрызающих скорбей пустоты душевной». Не случаен был его душевный всплеск еще в Петербурге, как тяжелое предчувствие: «Какой мир! Кем населен! И какая дурацкая его история!»

Бесконечная дорога, от ростральных колонн Петербурга до бескрайних прикаспийских степей и горных дорог с обвальными «неизмеримыми пропастями» по-над Тереком, все эти бесконечные переходы по верхам снежных гор от Моздока до Тегерана, – помогали Грибоедову приобрести «силу характера» в путешествии на перекладных…

Душевное одиночество подтолкнуло Грибоедова к женитьбе: свое краткое счастье он нашел в 16-летней Нине Чавчавадзе, дочери его друга, известного грузинского поэта Александра Чавчавадзе. Юная Нина – как роза между терниями: между своей любовью к Грибоедову и невозможностью быть все время рядом с ним. Да он и сам признается, что любовь не заглушит в нем «чувство других обязанностей». И добавляет: «Вздор. Я буду вдвое старательнее за себя и за нее. Потружусь за царя, чтобы было чем детей кормить».

Вместе с женой Грибоедов путешествует, направляясь в Эчмиадзин с огромным караваном из 110 лошадей и мулов, ночует под шатрами на высотах гор, «где холод зимний».

Служебные дела требуют от Грибоедова «побольше уменья, побольше хладнокровия». Чтобы их уладить, он выехал в Тегеран к шаху, оставив жену в Тавризе. В Тегеране обострились споры из-за контрибуции и из-за пленных. Грибоедов, к тому же, дал приют в русской миссии бывшему подданному России евнуху шахского гарема и двум беглым женщинам из гарема зятя шаха Алаяр-хана. В городе вспыхнул мусульманский бунт, подготовленный интригами английских дипломатов (по Туркманчайскому и Адрианопольскому мирным договорам, Россия усилила свое политическое и экономическое влияние на Востоке, подрывая тем самым влияние Англии, своего вечного соперника в подобных делах. «…Грибоедов в Персии был совершенно на своем месте… он заменял нам единым своим лицом двадцатитысячную армию и… не найдется, может быть, в России человека, столь способного к занятию его места… Поездка его в Тегеран для свидания с шахом вела его на ратоборство со всем царством Персидским», – отзывался современник). Муллы во всех частях Тегерана проповедовали, что русским послом, возвращавшим на родину армян, поругана мусульманская вера, о том же говорил мирза Месих – высшее духовное лицо в Тегеране. Но за всем этим стояла политическая интрига, затеянная английскими дипломатами, не зря Грибоедова предупреждал еще в Петербурге секретарь английского посольства в Персии: «Берегитесь, вам не простят Туркманчайского мира…».

30 января 1829 года в Тегеране несметная толпа фанатиков ворвалась в русское посольство и изрубила всех, кого только встретила… Грибоедов и его свита сделались жертвами убийц.

В петербургских гостиных, в частной переписке и дневниках вновь возникло имя Грибоедова: «Как жаль, как жаль… А какая была карьера!.. Вот уж подлинно – горе от ума».

«Путешествие в Арзрум» Пушкина содержит горькие строки о Грибоедове…

…«Тифлисские ведомости» сообщали: «По окончании обычных обрядов бренные останки Александра Сергеевича Грибоедова в сопровождении его высокопреосвященства экзарха Грузии и всех присутствовавших отнесены в монастырь святого Давида, где преданы земле, согласно с волею, неоднократно объявленное покойником при жизни».

На могильном памятнике появилась позднее надпись – слова жены, Нины Чавчавадзе, оставшейся до конца жизни верной Грибоедову, его вечной вдовой: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?».

То было первое высокое воздаяние жертвенному уму Александра Грибоедова…

В пантеоне на горе Мтацминда обрели вечный покой две любящие души, как и предрекалось: «…И будем молиться Богу, чтобы нам после того никогда более не разлучаться… И навеки».

…В августе рокового 1829 года в Петербург прибыла дипломатическая миссия из Персии во главе с сыном наследника персидского престола Аббас-Мирзы – 23-летним Хозров-Мирзой (седьмой из 26 шахских сыновей). Несолидность посланника была очевидна, но извинительное письмо за тегеранскую трагедию и искупительные дары (алмаз «Шах», 20 древних персидских рукописей, два кашмировых ковра и жемчужное ожерелье для императрицы, сабля для наследника и несколько драгоценных предметов для великих княжон) пришлись ко двору Николая I.

То была вторая, уже политическая плата за жертвенный ум русского поэта-дипломата…

В Георгиевском зале Зимнего дворца Хозров-Мирза и министр иностранных дел Нессельроде обменялись приветственными речами. А после император взял персидского принца за руку и возвестил: «Я предаю вечному забвению злополучное тегеранское происшествие».

Это был позорный акт российского самодержца. Во время приема ни Хозров-Мирза, ни Нессельроде, ни Николай I не произнесли имени Грибоедова… Более того, Персии была прощена невыплаченная часть контрибуции, то, ради чего, во многом, и был послан Грибоедов в Персию. Еще одно доказательство того, что правители России никогда, во все времена, не ценили своих выдающихся соотечественников…

А ведь именно Грибоедовым был подготовлен «Проект учреждения Российской Закавказской Компании» (1828), документ грандиозного государственного масштаба, включающий политические, промышленные и культурные задачи по освоению земель всего Закавказского региона. Основная идея документа – сблизить духовно народы России и Кавказа, пресечь кровопролитные гражданские бесцельные войны, длившиеся десятилетиями… Грибоедовский замысел был направлен из XIX в XX век!

…В 1995 году в юбилейные грибоедовские дни, посвященные 200-летию поэта, был открыт первый в России музей классика отечественной словесности. Усадьба Хмелита – таков его адрес. Смоленская земля радушно принимала гостей отовсюду. Великие подвижники нашего времени сделали невероятное в нынешних условиях жизни. «Мы смогли сделать почти невозможное. Мы не опозорили Россию – есть память о Грибоедове», – сказал директор музея Виктор Кулаков, известный реставратор, ученик легендарного историка культуры, архитектора П. Д. Барановского.

Во все предыдущие годы и десятилетия Хмелиту разрушали, изгоняя из нетвердых умов ее классический дух. Но нашлись люди, вернувшие высокое чувство в родное гнездо Александра Грибоедова.

То была третья, благодарная дань потомков жертвенному уму Александра Грибоедова…

«В России нужно создавать, возрождать заново духовную и светскую культуру – в этой благодатной атмосфере должен воспитываться человек», – призвал собравшихся тогдашний настоятель Смоленской епархии о. Кирилл, будущий Патриарх Московский и всея Руси

В том мудром призыве прозвучала нота любви к уму всей России – в грибоедовском понимании и уважении «певцов истинно вдохновенных».

Книги А.С. Грибоедова здесь

Книга о А.С. Грибоедове здесь