Кто и как навязывал России ЕГЭ

“Зри в корень!” - призывал незабвенный Козьма Прутков. В последний день января в Минобразования РФ прошел семинар, посвященный Единому государственному экзамену. Семинар проводил Российский общественный Совет развития образования (РОСРО), а вел его ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов. Событие это внешне кажется вполне обычным в череде текущих заседаний, совещаний, коллегий - при большом стечении прессы собравшимися, как-то - министерскими чиновниками, ректорами вузов, представителями образовательной общественности, управленцами разных рангов обсуждались насущные проблемы ЕГЭ. Но при всей обычности (и привычности) происходящего, семинар этот в очередной раз ненароком обнажил “корни” (а вернее, их отсутствие) в прилежно выращиваемом ныне древе  модернизации образования.

Основной доклад на семинаре сделал первый замминистра образования РФ Виктор Болотов. Опытный управленец, он в первой части своего выступления сосредоточился на некоторых проблемах, характеризующих образование на постсоветском пространстве. Это отсутствие реальной картины качества образования, процветание репетиторства и подгототовительных курсов в вузы, неравные стартовые условия для абитуриентов из различных социальных слоев, зачастую низкий уровень материалов Центра тестирования - организации, проводящей платные экзамены... Далее Виктор Александрович ловко перешел к самой процедуре ЕГЭ, к итогам летнего эксперимента, к демонстрации графиков и медиан с оценками выпускников, к озвучиванию текущих организационных мероприятий - ведь в этом году участвовать в эксперименте намерены уже 17 территорий... Последовавшие вскоре вопросы, выступления и замечания у непредвзятого наблюдателя создавали впечатление, что в этом зале происходит обсуждение неких мер, в нужности, целесообразности и полезности коих большинство не уверено, но оно, это большинство, всячески пытается внушить само себе, что так надо, что все это решено кем-то наверху, следовательно, необходимо расстараться и приложить все усилия для внедрения этих мер - неведомо как возникших и не вполне понятных - в жизнь.

В самом деле, откуда взялся единый экзамен? Из плана действий правительства. Кто автор этой идеи? Уж, конечно, не министерство образования (хотя оно вроде бы в структуру правительства входит). Этот вывод можно сделать из того факта, что до сих пор внятной идеологии ЕГЭ из уст высших чинов Минобразования мы так и не услышали. Ведь тезис о том, что ЕГЭ есть в Китае или Казахстане - аргумент неубедительный. И в Бразилии есть тестирование, недавно прошла информация, как совершенно неграмотный выпускник, ставя крестики в бланки ответов поступил в два вуза... Но это, как говорится, к слову. Минувшим летом, рассуждая о технологических итогах экзамена, министерский чиновник прямо заявил: “Мы не проверяем саму идею. Задача первого этапа - отработка и проверка организационно-технологической схемы ЕГЭ. То есть насколько эта идея реализуема в практике. Мы выясняем - возможна сдача ЕГЭ или нет, а не проверяем - хороша ли сама идея или плоха”. Неужели Минобразование, РАО столь идейно бедны, что не в состоянии родить идею, в жизнеспособности и плодотворности которой они были бы уверены еще до оргэксперимента?! Ведь в практике можно реализовывать любую идею - можно, например, перевести автомобили на квадратные колеса. И ничего, при определенном напряжении технической мысли катафалк тронется... Можно учить в школе не то, что двенадцать, семнадцать лет - и тоже эксперименты и вариации возможны (желательно только, чтобы в число человекоиспытуемых непременно входили дети и внуки модернизаторов)... Много чего можно, да не все нужно. Думаю, что и Виктор Болотов, говоря о некоторых проблемах образования, понимает, что не эти болевые точки, озвученные им в связи с ЕГЭ, сейчас главные, и что, возможно, другим путем следует идти, и что не с единого экзамена начинается этот путь... Однако ж молчит, да и другие тоже.

Именно отсутствием внятной идеологии ЕГЭ, я думаю, объясняется по-прежнему настороженное отношение к экзамену в среде ректорского корпуса, учительской и родительской общественности, многих управленцев. Центр Социологических исследований Минобразования считает по-другому: “Большинство высказанных сомнений в эффективности единого экзамена порождены, по всей видимости, неясностью для научно-педагогической общественности механизма его проведения”. А Центр образовательной политики Высшей школы экономики во многих бедах вообще винит... “Учительскую газету”. Судите сами: “Отрицательно настроены [к единому экзамену] педагоги, почерпнувшие свои знания о ЕГЭ из прессы (ведущую роль здесь играет “Учительская газета”, большинство статей которой описывает все “ужасы” от введения ЕГЭ)”. Воистину, правая рука не знает о том, что творит левая! Если бы “УГ” играла столь зловещую роль в освещении экзамена, то к чему ксерокопию целевого номера газеты  ("Единый государственный экзамен: настоящее и будущее", N 34-35 от 21 августа 2001 года), со вступительной статьей Виктора Болотова, с  экзаменационными тестами, раздавать каждому участнику семинара?! Чтобы “ужаснуть” собравшихся, окончательно их запугать?! Разумеется, как журналисты профессионального издания, мы подходим к ЕГЭ (а также к другим экспериментам министерства, правительственным образовательным инициативам) более въедливо, чем корреспонденты какого-нибудь желтого бульварного листка. Но такова уж наша работа, и тут ничего не поделаешь.

Нет, не в механизмах ЕГЭ дело -  минувшим летом механизм был худо-бедно отработан и, в общем, без существенных проколов, о чем и писала «УГ» (см. № 26 за 2001 год). Идеи становятся силой, когда они овладевают массами, - формула известная. Но чтобы овладеть - нет, не массой, народом - идея должна вырастать из собственной “почвы”, иметь предпосылки и условия для нормального роста, быть естественной, логичной, объяснимой, а значит, рождаться из предшествующей логики бытия, решать главные, корневые, наболевшие вопросы. Иначе происходит вольное или невольное отчуждение, и дело, пусть и хорошо технологически поставленное, будет давать мертвые результаты.

У нас в образовании идеи очень часто имеют предпосылками не сложившуюся ситуацию, имеющиеся возможности и грядущую перспективу, а реалии совсем иного плана. Многие идеи последних лет рождены либо зудом деятельности (мотивы сознательного вредительства или откровенное невежество оставим в стороне), либо желанием отдельной личности заявить о себе, как об основоположнике “направления”, либо возможностями некоей личности хоть к какому-то абстрактному мышлению (вовсе не обязательно, чтобы эти интеллектуальные построения к решению данной проблемы были пригодны, важно, чтобы они были; это можно проиллюстрировать следующим примером: некоему фермеру нужен проект строительства свинофермы, инженера по профилю не находится, зато есть специалист с проектом Луна-парка, ну что ж, спустя некоторое время цирк зажигает огни...). Иногда преобразования начинаются у нас из заражения общими настроениями - что-то менять, реформировать, модернизировать, революционизировать. Вспомним, например, раздутие идеи вариативности - обоснования были крайне смешными, зато все “верхи” были довольны: министерские люди тем, что они “родили” идею; издательские люди - коммерческими успехами, мелкие чиновные клерки - внезапно открывшимися возможностями для заполнения лакун безделья... Стонал только учитель, ученик да родитель. Ну и чем все кончилось? Автор вариативности тихо отошел в сторону, федеральный перечень начали со вздохами и охами ужимать, но и сейчас, допустим, в 7-м классе несколько учебников по истории многострадального Отечества. Спрашивается, зачем? Неужели у нас уже в 7-м классе начинается профилизация школы?! Нет ответа...

Но вернемся к ЕГЭ. Как и в идее вариативности, мы не видим в этой идее концептуальных обоснований, теоретической стройности, цельности, прогноза, возможных последствий, зато мы видим, что каждый участник “дела” понимает свою часть выгоды. Авторы идеи горды произведенным заимствованием у Китая и Казахстана, министерские чиновники на ближайшие годы полностью загружены оргработой, составлением графиком и демонстрацией медиан, РАО лихорадочно сочиняет тесты (нужно очень много вариантов!), Центр тестирования ликует - если ЕГЭ тотально внедрят, сколько понадобится промежуточных, тренировочных, репетиционных и прочих коммерческих тестирований!.. Ну и? Если в одно место принести корни березы, ветки пихты, ствол пальмы, листья мандарина, если даже из всех эти составляющих политико-научно-методическим усилием создать некое древо, посадить его, нежно ухаживать и тщательно поливать елеем из всех средств массовой информации - что толку? Каких плодов просвещения мы дождемся?! Скорее всего, это будут макаронные изделия типа лапши...

Разумеется, я несколько заостряю проблему, но не с целью “ужаснуть” читателей введением ЕГЭ, а с целью уяснить, прежде всего для себя, что же это такое, единый экзамен? Каковы будут последствия его введения для системы образования? Насколько первоначальные намерения его организаторов изменились в ходе первого года эксперимента? И какова же, наконец, идеология ЕГЭ?

Вопросы более мелкого порядка возникали по ходу упомянутого семинара, проходившего в стенах Минобразования, постоянно. Один из собравшихся заметил: “Не надо проектировать систему, которая решит все проблемы”. Но пока на наших глазах рождается система, которая эти проблемы множит! Почти все участники пришли к выводу, что ЕГЭ не решает вопросов профессионального отбора, следовательно, возможны “другие специфические испытания для детей с примерно одинаковым рейтингом по ЕГЭ (пусть эти дети собираются, например, в городах - центрах федеральных округов)”. Позвольте, но ведь не далее как год назад говорилось о том, что “дети испытывают двойной стресс - экзамены школьные и вузовские”. А теперь, оказывается, школьники должны испытывать стресс в квадрате: мало того, что экзамен в такой форме для них непривычен, так его еще все равно придется сдавать два раза! А что касается невозможности профотбора по ЕГЭ, так «УГ» писала об этом в еще в 4-м номере за прошлый год.

Возможно, что отчасти решить проблему профотбора поможет развитие системы предметных олимпиад (параллельных ЕГЭ) и грядущая профилизация старшей школы. Возможно. Но тогда логичнее было бы двигаться наоборот - профилизация, олимпиады, ЕГЭ. А сегодня у нас телега уныло движется впереди лошади...

Весьма противоречивым было выступление еще одно министерского чиновника на семинаре. Он заявил: “Мы против формализованных знаний (А разве тест не есть крайняя формализация контроля? Естественно, что при такой “живости” про несчастную литературу и не вспомнили - в какой тест ее впихнешь?!).... ЕГЭ - реальная возможность вернуть доверие качеству школьного образования (Да ничего сейчас кроме реальной зарплаты учителю это качество сейчас не вернет!)... Задача состоит в том, чтобы люди с разными точками зрения решили сложнейшую проблему”.

“Пояснительные предложения объясняют темные мысли”, - глаголил устами своих создателей Козьма Прутков. И еще: “Имея в виду какое-либо предприятие, помысли, точно ли оно тебе удастся”. Неужто идеология ЕГЭ лишь в том, чтобы ввести ГИФО?! Неужто? Но тогда становится грустно, очень грустно от стискиваемой денежными клещами жизни человекоиспытуемых. И как-то яснее и явнее видится наше несветлое будущее...

Лидия СЫЧЕВА

2002