Культура, общество, политика

Куда плывут «Паруса»?

Куда плывут «Паруса»?

Литературные «Паруса» – неотделимое детище В. Тыцких, переплавленный опыт собственного литературного становления, наследие студии  «Тихоокеанские зори» в его военные годы. Он – гравитационный центр, к которому тяготеют мастера и начинающие, увлечённые и просто любопытные, талантливые и не очень, молодые и вполне солидные люди, пишущие или просто читающие.

Тогда, в 2002 году, мне казалось: всё это несерьёзно. Стишки, вечерние посиделки, дебаты... Просто отдых после настоящих серьёзных дел: лекций, лабораторных и практических занятий с курсантами на кафедре физики. Я не могла предположить, что встреча с литературной студией изменит мою жизнь в корне, почти на биологическом уровне, почти до сердечного ритма... Но сегодня, через годы, понимаю: приход в студию «Паруса» в Морском государственном университете стал для меня вторым рождением. И не только для меня. Такое уникальное в техническом вузе явление, как литературная студия, позволило раскрыться с творческой стороны многим моим коллегам, преподавателям «сухих теорий», будущим мореходам и бывалым мариманам, уже отстоявшим свою последнюю вахту. Люди морской профессии или просто живущие у моря оказались, как положено, романтиками, имеющими свой взгляд на жизнь и особый опыт, которым хотелось поделиться. Стало ли это Литературой – покажет время. Только штормы, штили, дальние походы и просто жизнь, увиденные глазами студийцев и нашедшие своё отражение в их произведениях, – это десятилетняя история, законно вставшая на полки морского музея. И – живительная память людей, которым есть что рассказать другим: детям, внукам, знакомым и незнакомым современникам и тем, пока неведомым, читателям, кто когда-нибудь возьмёт в руки книги, рождённые нашими «Парусами».

Как тепло, со всеми драгоценными подробностями мы вспоминаем о детстве, так я вспоминаю о детстве литературном. Это значит – о студии. Я имею сегодня радостную возможность рассказать о том, как всё было.

Явился случай. Кто-то, встреченный в коридорах вуза и знавший о моих поэтических пробах, выронил набегу: «А у нас теперь есть литературная студия...» Тогда это произвело такое же впечатление, как если бы этот кто-то сказал, например: «В вашем расписании поменяли местами вторую и третью пары...»

Не знаю, зачем задержалась в объявленный день после занятий, почему не пошла домой, где ждали муж и двое маленьких детей, зачем понесла свои несчастные строчки на суд неизвестных мне людей в зал заседаний на втором этаже главного корпуса. Помню сидевших рядом и напротив за овальным продолговатым столом, помню поимённо, в лицах и взглядах, голосах и жестах. До слова, до интонации... Владимир Тыцких, Юрий Кабанков, Вячеслав Протасов, Сергей Юдинцев, Олег Матвеев, Валерий Кулешов, Марианна Смирнова, Николай Китайский, Виталий Голдобин, Анастасия Осокина... Второе заседание студии – первое в моей жизни. Позже появились Владислав Гусаров, Сергей Барабаш, Евгений Антипин, Галина Якунина, Елена Глебова, Ольга Левашова, Владимир Гаманов,  Павел Желонкин, Елена Ялынная, Татьяна Грицюк, Ольга Борисовская, Ирина Николаевна Субботницкая-Колотова и многие другие.

Сегодня хочется понять, что происходило в тихом вечернем пространстве зала заседаний, куда после работы сходились, съезжались, забредали очень разные люди. Чего искали там для себя? Душевного разговора, совета, поддержки? Вело ли их одиночество, влекла ли красота поэтического слова, притягивали какие-то люди или жажда познания собственных возможностей, стремление ощутить, увидеть свой предел и попробовать приблизиться к нему... А может быть – банальное тщеславие, в центре которого – желание увидеть свой текст напечатанным? И в какой мере они получали то и другое, и что происходило со мной?

Припоминаю своё любопытство. Простое человеческое любопытство к миру, которое привело когда-то на физфак. Интерес к материи словесной как к чему-то вершинному в человеческой деятельности лежал глубже. Он оставался неосознанным, но он был, таился и ждал своего часа. Этот интерес, на мой сегодняшний взгляд, должен присутствовать во всяком мыслящем человеке и однажды в какой-то счастливый момент явить себя. Как необременительная склонность, или обязывающая способность, или мучительный талант. Склонность, способность, талант быть писателем или читателем. Причём, читателей должно быть непременно больше, и быть читателем надо тоже учиться. Студия учила и этому. Так я считаю сегодня.

Случайность это или закономерность – до сих пор не знаю. Первую неудачную подборку стихов по незнанию, поэтому без страха  положила на стол студии.

С улыбкой вспоминаю тот день. Как это здорово – быть «разобранной по косточкам» доброжелательно, деликатно, но так мастерски! Выпав из другой жизни в литературное дело, как я могла не прислушаться к ним, чувствующим вкус и привкус каждого слова и знака препинания? А самое главное, что прислушались и ко мне, понимая: если человек что-то принёс – значит, он ищет сочувствия, сопереживания, соучастия и много других «со…» Документирую дословно, В.М. Тыцких: «Что-то же вас привело сюда… Ведь вы могли сидеть дома, вам наверняка было с кем поговорить…» Конечно, было! Но объяснить свой приход не могла. А сейчас мысли на этот счёт появились. Пишущий (по крайней мере, стихи) в процессе творчества не думает об адресате. А когда всё завершено, то хочется посмотреть, как в зеркало, в глаза читателя, чтобы узнать побольше о себе. Хотя это, конечно, эгоизм. Но таким путём иногда удаётся найти других эгоистов и успокоить себя: ты не один такой в этом мире!

Из строгого и подробного анализа моих рифмованных текстов душа приняла абсолютно всё. Критика была конструктивна – и я поверила. Это похоже на импульс, который выбрасывает тебя из ямы на ровную поверхность, откуда уже что-то видно. Дальше можно двигаться осмысленно. Идти, куда хочешь, в любой момент остановиться, не страшась свалиться обратно. Хотя там, в ямке-то, тебе, в обнимку с собственным заблуждением, спокойней всего. Но ты уже другой. Тебе видны какие-то вершины...

На вершине (надо еще подняться!) – не так просто устоять. В физике есть понятие – неустойчивое равновесие. Шаг в сторону – и ты летишь... По-моему, аналогия в данном случае очень подходящая.

Куда же двинулась я? Из мира математических формул – в мир, где главным действующим лицом является «слово», мир тонких ассоциативных связей, не поддающихся никакой алгебре. 

Сердце до сих пор греют слова Владимира Михайловича: «Многие строчки хочется присвоить». Это возвышалось над всем сказанным и возвышало. Дальше чтение. Многого и хорошего. А также участие в последующих заседаниях студии. Внутри меня рождался собственный критик, цензор, приобретающий поэтический слух. Стало приходить понимание ответственности за слово. Слово может спасти, убить или умереть само… 

Оглядываясь назад, не узнаю себя, легко перечеркиваю тогдашние  стихи. Цитировать неудачные строчки не очень хочется, но чтобы достичь цели написания этого текста, всё же приведу пример. Возьму стихотворение на главную тему. Из самых ранних:

Не может быть. Не может быть!

Обычным никогда не станет:

Вас ожидать и Вас любить,

И обнимать уста устами...

Мой добрый, ласковый ворчун

Без дачи и автомобиля,

Я так хочу, я так хочу,

Чтоб Вы 

всегда

               меня 

                          любили!

После литературной школы Владимира Тыцких понимаю: искренне, но просто, прямолинейно, поэтически наивно. Конечно, я пишу теперь по-другому. Тому же человеку. Правда, на Земле его уже нет…

Как странны дни. И неуместно утро.

И свет торжественный, упавший на траву.

Я притворюсь, мой милый, что живу.

И завтра ты придёшь ко мне как будто…

Всё в этом  мире помнит о тебе  –

и листья, что к ногам моим упали,

и ля-минор на стареньком рояле,

и каламбур шутливый на трубе…

Всё так же манит светлая дорога.

Смотри-ка, облака летят легки!

Ты не волнуйся, милый, ради бога –

Я напишу весёлые стихи…  

Владимир Тыцких учил: в стихах про любовь слово «любовь» не обязательно. И приводил строки Павла Васильева, в которых Мухан Башметов говорит любимой: «…Да я бы стёр свои глаза и скулы / лишь для того, чтобы тебя вернуть!» Стихи невероятной силы, выражающие сильнейшие чувства азиата к русской женщине. Павел Васильев – планка высочайшая. Рядом с ним многие титулованные блекнут. И совершенно непонятно, почему его очень русские стихи, с метафорой, которой нет равных, не включены до сих пор в российскую школьную программу. Павла Васильева открыл для меня Тыцких. Молчали гитары, светили звёзды, метался ночной огонь. Молчали мы, очарованные стихами, заворожённые красивым голосом. После этого я открыла Павла Васильева своим друзьям и незнакомым читателям, отозвавшимся  с благодарностью на мой эмоциональный очерк о поэте. Потом происходило нечто странное. Один из писателей, пригласив меня в кафе, сказал: «Зря ты писала о Васильеве. О нём уже многие писали. Лучше бы написала обо мне. Запоминай, как я тебя кормил…»  Владимир Михайлович, собираясь однажды прочитать свои новые стихи, сказал: «Я тебя боюсь. Ты всё измеряешь теперь Павлом Васильевым. Я «испортил» тебе слух Васильевым». «Да-да, вы сами виноваты», – ответила, улыбнувшись…

Итак, мои стихи «разгромили». Однако в этом «разгроме» и кроется тайна, содержится какой-то изначальный смысл, который многое определил на годы вперёд. Жалею об отсутствии подробной записи. Поговори со мной по-другому, я бы, возможно, никогда туда не вернулась и больше ни строчки не написала. А тогда чувство прекрасного и что-то ещё (может, логика, как ни странно) позволили увидеть красоту и убедительность аргументов. Помогло равное открытию ощущение таланта, редкой терпимости, честности и несомненной природной интеллигентности говорящих.

Вспоминаю ещё один интересный момент первой встречи со студией. После разбора моих стихов перешли к обсуждению текстов курсанта Виталия Голдобина. К моему удивлению,  мне тоже дали тогда слово. Закругляя  дискуссию, Владимир Михайлович вдруг произнёс: «Эльвира Васильевна сказала точно. Если эти мысли облечь в поэтическую форму, может получиться очень здорово».  Сейчас понимаю: человек бывает слеп и глух по отношению к собственным текстам, верно воспринимая чужие. Такое бывает часто.

Остальные новички подвергались ни больше, ни меньше – ровно таким же экзекуциям. Думаю, многим из них не хватило смирения, веры в возможность существования вне себя кого-то Умного и Знающего. Победили гордыня, самоуверенность, глухота, затмившие способность к самокритике, а, значит, и к саморазвитию. Кто-то заранее ставил себя на пьедестал, на вершину и был обречён двигаться дальше по единственно доступной траектории – траектории падения. Новички менялись, я видела их разные и в то же время схожие человеческие реакции, после которых многие студию покидали. В других интерес к Слову усиливался, подпитывался атмосферой творчества и дружеского соучастия, утвердившимися в студии. Анализ самодеятельных текстов, учёба на ошибках и классических примерах, дискуссии, споры – всё здесь было настоящее. Любой вопрос самого неискушённого «приготовишки» не оставался незамеченным, находил ответ, благодаря людям, составляющим «мэтрическую» основу «Парусов». Писатели, мягкие в остальных проявлениях, в части касающейся красоты и гармонии текста были тверды и упрямы. Никогда не забуду услышанного там: правду надо заслужить. И сегодня я понимаю: красота – это прежде всего правда, а правда есть красота. Правда и Красота не подведут. Однажды Владимир Тыцких, заметив мои творческие муки, напомнил слова Мандельштама, сказанные Осипом Эмильевичем жене: кто тебе сказал, что ты должна быть счастливой? Совершенно миролюбивый Вячеслав Протасов на мои «легко пришедшие строки» возразил: стихи должны рождаться с кровью. Конечно, в такой литературной «кухне» мог выжить не всякий, но если выживал – то не зря.

Студийцы правили тексты, шлифовали рифмы и обретали плодотворное единство взглядов и оценок. Их творчество начинало жить на страницах одноимённых альманахов «Паруса», издание которых в морском университете на несколько лет стало доброй традицией. На обложках – фото авторов, галерея знакомых лиц: студенты и преподаватели, учёные и библиотекари, курсанты и бывалые мореходы. Сегодня многие разлетелись по стране и по миру, но никто из них не забудет своего первого печатного слова, пусть не особенно выдающегося, не очень художественного, но обязательно искреннего, немножко морского и непременно дальневосточного. И знаю по себе – новичкам, дебютантам очень важно, что рядом с ними на страницах всех четырёх сборников, успевших выйти в свет, опубликованы профессионалы, признанные мастера художественного слова. Это обстоятельство тоже способствовало тому, что для кого-то из авторов-студийцев литература постепенно стала жизнью.

Сегодня «Паруса», в силу неодолимых причин, покинули «территориальные воды» морского государственного университета. Одновременно ушла и традиция регулярного издания литературного сборника. Однако теперь «Парусам», как кораблю в открытом океане, сопутствуют иные свежие ветры, видны неожиданные горизонты, открываются новые возможности.

Целый ряд проектов, в которых студийцы принимают непосредственное участие, вышли за географические пределы Приморского края и Дальнего Востока: арсеньевский культурно-просветительский ежемесячник «Литературный меридиан», издательская программа «Народная книга», журнал «Сихотэ-Алинь» и автопробег, посвящённый Дням славянской письменности и культуры, находятся в поле зрения центральной прессы и критики, сети Интернет, российских и зарубежных читателей и писателей.

Родство студии с «Литературным меридианом», что называется, кровное и неразрывное. Авторами ежемесячника, который так и просится стать журналом и не становится им лишь по финансовым причинам, являются многие студийцы. Планка, заданная изданию главным редактором Владимиром Костылевым, для иных начинающих становится серьёзным испытанием и в то же время стимулом, подвигающим на развитие в литературном творчестве. Многих из них в будущем, несомненно, ожидает радость дебюта. Главного же редактора очень хочется поблагодарить за твёрдость и принципиальность, за разборчивость в отборе материалов для публикации. Всемерно поддержать его в стремлении сохранить издание в качестве литературной площадки, дающей старт многим из нас, – одно из важнейших дел нашей литературной студии. Должна признаться, что и мои первые поэтические опыты появились на страницах «ЛМ», и я никогда этого не забуду. Очевидно: с приподниманием художественной планки издания растут и авторы. Можно сказать, мы взрослеем вместе. Каждый номер ежемесячника становится желанным гостем очередного заседания студии, в процессе презентаций и обсуждений находит новых читателей, критиков и, конечно, авторов.

Другой площадкой для нас стал журнал «Сихотэ-Алинь». Попадание на его страницы через строгие фильтры редакционного совета – знак качества, серьёзное признание, открывающие дорогу в самые авторитетные периодические издания. Есть и встречное движение: многие известные авторы центральных изданий, считающихся флагманами отечественной периодики, всё больше признают «Сихотэ-Алинь» своим родным, русским журналом и активно сотрудничают с ним. Это вклад Владимира Тыцких в создание единого литературного пространства, в сближение и объединение разрозненных писательских групп и отдельных литераторов. За это собирание на фоне всеобщего развала во всём, чем сегодня живёт русский человек, хочется сказать спасибо людям, составляющим редакционный совет журнала. Часть из них стояла у истоков нашей литературной студии и остаётся в ней по сей день.

Практически я всё время говорю об одних и тех же людях. В одночасье исчезают сегодня государства. И невольно задумаешься, что же столь долгие годы цементирует отношения ничем не обязанных друг другу, самодостаточных и по-разному талантливых писателей, какими являются Владимир Тыцких, Вячеслав Протасов, Юрий Кабанков и Валерий Кулешов? Что заставляет их терпеливо возиться с «пишущим молодняком», править «кривые» строки, приходить на заседания «Парусов» в дождь и снег и – нередко – выслушивать обиды непризнанных гениев? Думала об этом не раз. И, наверное, знаю ответ. Это всё та же Правда. Кому как не им знать, сколь тернист путь к формальному и неформальному признанию, знать цену подлинного успеха и тяжесть вынужденного молчания, знать разницу между словом и Словом? Вновь и вновь открываю их книги, читаю красивые, добрые, уносящие ввысь, строки и понимаю: судьба свела меня и моих друзей-студийцев с замечательными неординарными людьми, занимающими достойное место в литературе, с Учителями, которым не перестану быть благодарна.

В октябре 2013 года студия превратилась в литературно-музыкальную. На ноябрьской встрече в библиотеке ОИАК почти не было свободных мест. Честно говоря, мы даже запереживали, увидев плотно наполненный зал. Прежде, чем зазвучала песня, прошёл запланированный мастер-класс. Валерий Бер принёс стихи повторно. Многие на это не решаются – несут стихи новые или не несут вовсе. Не испугавшись первого разгрома огромной подборки, Валерий явился через месяц с четырьмя ироничными строчками, в которых смеялся над собой, насмешив всю студию. Студия отреагировала незамедлительно стихами  Галины Тимощенко. Наконец, ещё через месяц, Валерий принёс не сто, а девять страниц, отдельные строки и строфы которых были признаны неплохим приближением к поэзии.

И, наконец, песня. Пела Елена Стиба, цветы дарил Павел Желонкин. А сразу после встречи Нина Дмитриевна Жирова, директор библиотеки №10 на Эгершельде, пригласила В. Тыцких и меня на День Славянской письменности и культуры, который состоится 24 мая 2014 года! Никогда ещё нас не приглашали на встречу за полгода вперёд…

Из книги «Красная ветка»


Автор: Эльвира Кочеткова
Все публикации