Андраник Мигранян - председатель Комиссии Общественной палаты по вопросам глобализма и национальной стратегии развития, председатель научного совета Института стран СНГ.

- Андраник Мовсесович, как вы считаете, в этом году место России в мире изменилось, осталось прежним? Если изменилось, то с чем это связано: с курсом Президента, нашего МИДа, с благоприятной внешнеполитической конъюнктурой?

- В этом году мы стали свидетелями укрепления роли России в международных отношениях. Это было связано с целым рядом обстоятельств. Наглядной демонстрацией роста нашего влияния стал саммит большой восьмерки, проведенный в Санкт-Петербурге. Встреча прошла очень достойно, несмотря на серьезное противодействие многих политических кругов и на Западе, и внутри страны. Эти политические силы призывали провести на саммите некое судилище над Россией и ее руководством (круг вопросов к «обвиняемым» - Чечня, права человека).

Но мировое сообщество осознало, что сегодня практически ни один серьезный вопрос нельзя решить без России. Более того, стало ясно, что нашу страну нельзя ни изолировать, ни игнорировать. Саммит продемонстрировал, что некогда доминирующая идея об однополярности мира и главенствующей роли США в международных отношениях сегодня подвергается эрозии. Более того, для США осталась нерешенной проблема Афганистана, американцы увязли в Ираке, они не знают, как вести себя с Ираном, у них по-прежнему остается «головная боль», вызванная курсом Северной Кореи, а в Центральной Америке один за другим вверх берут левые силы и растут антиамериканские настроения. В этих условиях роль России, успешно развивающей собственную экономику (в этом году мы будем иметь 7 процентов прироста), страны, которая ясно заявила о себе, как об энергетической сверхдержаве, будет расти, поскольку Европа и весь мир прекрасно осознают свою зависимость от российских энергоресурсов.

В этом году стало совершенно очевидно, что даже на постсоветском пространстве, где у нас были и «тактические отступления», и дипломатические неудачи, и потери, наметился очевидный перелом. Катастрофой завершилась «тюльпановая революция» в Киргизии, непростая ситуация сложилась в Грузии. Кстати, тот факт, что на саммит НАТО в Риге руководство альянса не пригласило ни Украину, ни Грузию, говорит о том, что Запад не рискнул дразнить Россию.

Внешнеполитические успехи этого года очевидны, они – результат длительной эволюции российского внешнеполитического курса, результат укрепления субъектности нашего государства, результат всё возрастающей финансовой мощи России – у нас колоссальные золотовалютные резервы, громадные средства заложены в Стабилизационном фонде. Россия в нынешних условиях одна из наиболее независимых самодостаточных стран мира  - у нас есть ресурсы, мы не вовлечены в затратные или затяжные международные авантюры.

 - Какие вопросы завтрашнего дня в международной политике остаются нерешенными для России?

- У нас есть целый ряд не отрегулированных проблем с дальним Западом. Они требуют интенсивных переговоров для достижения взаимоприемлемого решения. Если начать с российско-американских отношений, то это, в первую очередь, проблема иранского ядерного оружия, возможности применения санкций через Совбез ООН, это требование к России со стороны Вашингтона сворачивать научно-техническое сотрудничество с Ираном. Что касается ближнего зарубежья, то здесь остро стоят вопросы, связанные с постсоветскими непризнанными государствами – Южной Осетией, Абхазией, Приднестровьем, Нагорным Карабахом. Если всё-таки Европа пойдет на признание независимости Косово и отделение его от Сербии, то за этим неизбежен вопрос о признании этих территорий, что, конечно, приведет к новому витку противостояния или, по крайней мере, напряжения между Россией и Западом.

Проблема Украины и Грузии также не до конца прояснена – конфронтация с Грузией продолжается, а на Украине пока не вполне понятны перспективы политического развития. Страна фактически расколота, и неясно, какой вектор политики возьмет в ней вверх. России нужно проводить весьма энергичный и взвешенный курс, чтобы развить те позитивные сдвиги, которые уже произошли на Украине.

Некоторая непроясненность в отношениях существует у России и со странами Балтии, с Польшей. У нас есть возможность создать альтернативные пути доступа в Калининград, что раздражает наших соседей, поскольку они лишаются реальных экономических выгод. Кроме того, страны Балтии пытаются в рамках ЕЭС и НАТО играть не самую конструктивную роль по отношению к России, они постоянно провоцируют нашу страну вульгарными выходками, то запрещая советскую символику, то третируя русскоязычное население, то приравнивая СССР к фашисткой Германии. Создается впечатление, что всё это делается только для того, чтобы напомнить миру о своем существовании – других «достижений» у них попросту нет.

В предстоящем году предполагается подписание соглашения «Россия - ЕЭС». По этому поводу предполагается встреча на высшем уровне, но параметры нового сотрудничества до конца не обговорены. Если будет принято решение о безвизовом обмене между ЕЭС и Россией, то это создаст благоприятные возможности для дальнейшего сотрудничества. Россия стоит на пороге вступления в ВТО - это существенный успех, практически все преграды преодолены, нам остается подписать техническое соглашение с двумя центральноамериканскими государствами, чтобы  начать полномасштабную интеграцию в эту организацию.

Разумеется, что истерия, которая поднялась на Западе после гибели Анны Политковской, и особенно сейчас, после смерти злосчастного то ли милиционера, то ли фээсбешника, то ли бандита и убийцы Александра Литвиненко для России малоприятна. Многие пытаются обвинить Москву в восстановлении кэгэбешных методов и приемов борьбы с противниками государственности. Но эти скандалы не могут иметь долгосрочной перспективы. Всё-таки в международных отношениях Россия вышла из клинча 90-х годов, когда она была слишком несамостоятельна, слишком уязвима и слишком зависима, как внутри, так и вовне. Сегодня она может как одна, так и в сотрудничестве с членами ШОС вполне претендовать на роль серьезного полюса в мире.

- Существует мнение, что наши успехи на внешнеполитической арене достигнуты за счет сырьевых и энергетических ресурсов. Что касается внутренней политики, то человеческий фактор, то, что и делает страну страной, еще весьма слаб. На ваш взгляд, каков действительный баланс наших достижений? Многие аналитики, в том числе и западные, упрекают президента за слишком жесткий внутренний курс, говорят о том, что Владимир Путин мог быть более демократичным, а российский парламент, по их мнению, мог быть менее «игрушечным».

-  Трагедия многих западников и доморощенных оголтелых либералов состоит в том, что они то говорят, что страна не готова для демократии в полном смысле этого слова (из-за этого и появляются «внезапные» олигархи), то обвиняют власть в том, что она не действует так, как «тысячелетняя» демократия. Эти люди даже не понимают того глобального конфликта, который происходит в их голове и носит вполне определенное медицинское название.

Очень странно слышать, что если правительство поддерживает законодательная власть, то это «карманный» парламент. Но разве американский конгресс не «карманный»? Республиканцы, имея большинство, совсем недавно поддерживали самые сумасшедшие и сумасбродные предложения Буша. В парламентских республиках партии, имеющие  большинство, постоянно поддерживают политику своего правительства. И это -  нормально. Другое дело, что мы можем говорить об отсутствии или недостаточности достаточно ярких и талантливых публичных политиков в партиях, поддерживающих президента или правительство. Но это проблема не только российская. ХХ век был знаменит масштабными лидерами, в силу тех колоссальных событий, которые тогда происходили. Усреднение, уплотнение, обесцвечивание человека, в том числе и публичного – сегодняшняя тенденция мировой политики.

Что касается большей демократичности правления, то важно, чтобы исполнительная власть принимала решения в русле глобальных задач, стоящих перед государством и обществом. Мне абсолютно всё равно, какой у нас парламент, лишь бы он поддерживал и законодательно оформлял здравые начинания. Например, если ставится задача улучшения демографической ситуации в стране и при этом задействуются определенные финансовые и административные механизмы, то парламент должен принимать эти решения.

Сейчас в стране идет реализация национальных проектов. Они идут тяжело, неоднозначно, некоторые более успешно, некоторые – менее, но всё-таки это улучшение жизни людей в очень чувствительных сферах общественной жизни. Мы не должны закрывать глаза на существование реальных проблем, но и не следует игнорировать тот факт, что созидательные процессы всё-таки происходят.

Многие обвиняют парламентариев в том, что они не принимают закон о коррупции. «Единая Россия» на своем съезде заявила, что это – приоритетное направление деятельности партии, и я думаю, что закон, в конце концов, будет принят. Коррупция есть во всех странах, у нас она связана с неэффективным контролем ветвей власти, со слабостью гражданского общества, в результате чего судебная система слишком зависима от исполнительной власти, с колоссальным разрывом между богатыми и бедными, низким уровнем политической культуры.

Для нас важно, с одной стороны, не зацикливаться на парадных реляциях об успехах, а с другой не посыпать голову пеплом и говорить, что в стране не происходит позитивных перемен. Да, конечно, можно сказать, что задача, поставленная президентом несколько лет назад - слезть с нефтяной и газовой иглы - не решена. У нас по-прежнему нет серьезной политики в промышленной и обрабатывающей отраслях, в ОПК. Мне кажется, что российские министры думали, что в период макроэкономической стабилизации все остальные проблемы сами собой разрешатся. Хотелось бы, конечно, более осмысленной и плановой работы по точечному подъему определенных отраслей в экономике. Но у меня такое впечатление, что в правительстве наступил некий паралич. Алексей Кудрин и Герман Греф пугают себя и общество тем, что если направить деньги на внутренние нужды, то их разворуют или будет неконтролируемая инфляция.

- То есть вы согласны с мнением, что наши внешнеполитические достижения в этом году более значимы?

- Они просто более очевидны. Кроме того, на международной арене правила более понятны. А вот внутри страны у меня такое впечатление, что правительство не вполне понимает открывшиеся возможности и риски, и не может рассчитывать последствия. Вот почему мы видим со стороны правительства всё ещё такую невнятную и в общем-то не очень осмысленную политику.

- Можно предположить, что такая невнятица может дорого стоить кабинету министров…

- Это действительно так. Мы теряем время, темп и не используем благоприятную конъюнктуру. Но тут можно вспомнить, что у нас есть дурная историческая наследственность – в России делают реформы или их попытки только после очень глубоких кризисов. Мы не умеем принимать решения, когда ситуация стабильная, народ не бунтует, деньги есть. В этих условиях все предпочитают просто жить по инерции, ничего не делать и ничем не рисковать. Мне кажется, что это – губительная линия, которая ни к чему хорошему не приведет. И не приводила – вот так проживали, проедали до очередного кризиса, потом спохватывались и думали, как вылезти из той ямы, в которой мы вдруг оказались.

- Мне кажется, что разбудить истинное народовластие, без которого никакие реформы не достигнут успеха, могло бы такое понятие, как справедливость. В том числе и социальная. Без надежд на справедливость общество не может быть до конца здоровым, а значит, не способно и обрести внятную цель движения – хотя бы на ближайшую перспективу. Безнравственное общество обречено на стагнацию. Каково ваше мнение по этому поводу?

- В 90-е годы Россия скатилось к положению Бразилии, пример которой всегда приводят, чтобы показать гигантский разрыв между богатыми и бедными. По некоторым оценкам у нас разрыв между 10 процентами богатых и 10 процентами бедных достигает 27 раз, что, конечно, нетерпимо. Это нонсенс для развитых стран белой расы, такие явления скорее характерны для африканских обществ с низким уровнем культуры. Тем более это тяжело для России, где в период существования Советского Союза подавляющее большинство людей относилось к старому среднему классу, и у них были гарантии жизни, здоровья, образования и досуга. Сегодня мужчина в России умирает в среднем в 57 лет, и это показатель страны третьего-четвертого мира.

Поэтому на повестке дня стоит идея утверждения иных нравственных ценностей. И это не только справедливость (хотя это базовая категория). Идеи справедливости присущи простому народу, поэтому нынешних крупных собственников народ не воспринимает как легитимных, поскольку широко распространено убеждение – это собственность не нажита праведным трудом.

Но есть еще и проблема солидарности, солидарной социальной ответственности одних перед другими. Социальный или классовый эгоизм ни к чему хорошему не приводил. Не случайно простой народ с таким энтузиазмом воспринял действия президента, когда крупнейшие олигархи один за другим вылетали из страны, когда они теряли собственность, когда государство обращалось к защите интересов граждан. Здесь, наверное, и далее будут нужны более энергичные меры в плане перераспределения собственности с тем, чтобы колоссальный разрыв между богатыми и бедными сократился хотя бы до каких-то цивилизованных уровней. Только в таком случае мы можем формировать единый народ с общими ценностями и интересами. В 90-е годы у нас возник «оффшорный капитализм», а его «строителей» нарекли оффшорными капиталистами. Они предпочитают проводить время вместе со своими семьями за пределами России – там их настоящая жизнь и их будущее. Но нам нужен патриотический бизнес, нужна национальная элита, ориентированная на адекватное осознание стоящих перед страной проблем и  готовая к определенному самопожертвованию ради этого. Только тогда она будет иметь моральное право управлять страной и вести за собой остальной народ.

- Кто, по-вашему, олицетворяет это понятие – национальная элита?

- Когда-то я писал дипломную работу по книгам американского политолога, социолога Райта Миллса,  который был известен у нас книгой «Властвующая элита». Традиционно в национальную элиту включают людей из политической сферы, из бизнеса, военной сферы. Сюда можно отнести и лиц творческой профессии, хотя, например, американская социология их к элитой их не считала, поскольку эти люди в большей степени заняты своими индивидуальными достижениями и не несут серьёзной социально-политической ответственности. Но, мне кажется, что надежды на возрождение страны нужно в первую очередь связывать с партийно-политической элитой. Эти люди в силу своего положения принимают решения, которые имеют исключительное влияние на все сферы жизни населения. Конечно, это и бизнес-элита, работники правоохранительных органов, высшие офицеры. Но в любом случае, люди, облеченные высоким положением в обществе, но лишенные внутренних нравственных барьеров, на роль национальной элиты претендовать не могут. По той простой причине, что они просто не смогут вывести страну на перспективный путь развития – личный корыстный интерес для них окажется более приоритетным.

2006

Впервые опубликовано в журнале "РФ сегодня"

Другие статьи, рассказы, эссе Лидии Сычёвой читайте здесь

Книги здесь или здесь