Лидия Сычева: о писателях

Читатель жизни

Читатель жизни

«Рядом блестел свежий березовый лес, белый, сквозной, и средь этой красоты, как и в Сибири, в минуты неожиданного явления человеческих характеров, хотелось быть очень талантливым и воспеть свой край, своих близких, эти березы, это короткое наше пребывание на земле, наши никому не известные чувства, ожидание чуда, разлуку».

Перечитывая эти строки Виктора Лихоносова из повести «Люблю тебя светло», мне вдруг захотелось их сохранить, выписать – как, допустим, мы срываем на лугу колокольчик или ромашку и засушиваем её между страниц книги, чтобы зимой, в унылую пору, воскресить в памяти аромат лета, счастья и силы. Заветных строк в повести много, и все они рождены легко, естественно, так, будто это пел весеннюю песню соловей, или кипрей горел розовым пламенем у светлого леса, или поднимался ясный день над широким простором Оки – там, где бродил по холмам Есенин, навсегда уезжая из родных мест. Наш русский Христос, юный и нежный властитель:

Быть поэтом — это значит то же,

Если правды жизни не нарушить,

Рубцевать себя по нежной коже,

Кровью чувств ласкать чужие души.

К нему, к нему, как в храм, шли и ехали простые и великие, знаменитые и безвестные, летели из дальних мест поклониться и обрести силу. Если здесь, на привычной улице, в невысоком доме, под звуки тальянки выросло такое чудо – разве это не надежда для каждого из нас?!. Когда церковь, после Петровских реформ, в проповедях своих стала обходить острые для земного начальства углы[1], русская литература взяла на себя ещё и миссию «устыжения» неправедно разбогатевших и пробуждения «чувства доброго». И несёт её до сих пор!

Пушкин:

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокий век восславил я свободу

И милость к падшим призывал.

А каждый ли церковный патриарх может так о себе сказать?!

Да, быть смелым в слове – ещё не значит быть великим. Но без правды – нет красоты! А без красоты, гармонии, без нежности и любви жизнь превращается в мёртвый сад, в ядерное кладбище. Торжество биороботов!

Валентин Сорокин:

Музыка глухому не дается,

Звёздный свет слепой не различит.

Если в сердце слову не поётся,

На губах оно не зазвучит.

Перечитывая – в который раз! – повесть Виктора Лихоносова «Люблю тебя светло», ту самую, с которой и началась моя любовь к его творчеству (долго я стеснялась в ней признаться, не находя достойных слов!), я решила посмотреть – а что же пишут о повести другие?.. На популярном интернет-сервисе ответов на вопросы есть такой диалог[2] (орфография и пунктуация источника):

«Суть повести Лихоносова «Я люблю тебя светло»?

Anna Savichkina. Честно, ребят, я когда читала, то не поняла ничего. В чем смысл повести? Можете мне кратенько о нем рассказать? Что-то вроде краткого пересказа.

Никита Беркут: Наберите в гугле: лихоносов я люблю тебя светло краткий пересказ».

Курьёз, случай из жизни «егэшников»?! Но факт катастрофического падения интереса к литературе – в том числе и к выдающимся произведениям, шедеврам – факт. Почему же народ перестаёт читать, а читая то, что написано на чистейшем, родниковом русском языке – «не понимает ничего»? Психолог Людмила Ясюкова утверждает[3]: только 30 процентов выпускников современной школы могут читать осмысленно, способны воссоздать образ, стоящий за словом. Остальные 70 процентов – люди из «второго коридора». С детства, средствами современного образования, у них заблокирован навык вдумчивого чтения (не говоря уже о письме).

Так, с помощью «мягкой силы», комфортно и планомерно, обворовывается юношество. Оно, возможно, ещё соединится духовно с Есениным (на слух, через песню, допустим), но уже вряд ли сможет прочесть и понять Лихоносова, Фёдора Абрамова, Константина Воробьёва, Юрия Бондарева, Зою Прокопьеву, Владилена Машковцева. Распалась связь времён! Живая вода покидает зараженную планету, прячась под землю, а мелодия родной речи уходит из духовной жизни. Жёсткая «информационная среда» похожа на убитую химикатами почву. Мертвое, обесчувственное слово проникает в самую суть человека, лишая его дара творения. Да, «Если в сердце слову не поётся, На губах оно не зазвучит!»

А давно ли, читая повесть «Люблю тебя светло», мы не только верили герою как себе, но и готовы были броситься вслед за ним – в Константиново:

«Одинокий, иногда сокрушался: "Зачем я ездил?" Не дико ли тащиться за сотни верст в какую-то деревню, спать в душном вагоне на третьей полке, положив голову на трубу отопления, предаваться воскрешению старых голосов и на минуту удручаться, как отстаешь ты и отстаешь от материальных забот, как вместо того, чтобы бить в одну точку и учиться "мудрости жизни", еще сильней отравляешь себя видениями, которые ни хлеба, ни денег не принесут. Зачем мне все это?»

Странная, сумасшедшая поездка с точки зрения современного рационального взгляда. Не лучше ли отправиться на заморский курорт, предвкушая симпатичное селфи?!. Но, может, и «путевые» повести Лихоносова – автопортрет докомпьютерной эпохи?! В чем же разница между мгновенным снимком айфона и кропотливым трудом писателя? Неужели только в технологиях и потраченном времени?!.

*

Оглядываясь на золотой век русской литературы, время возведения главных её художественных миров и открытия смыслов, мы теперь по-иному можем посмотреть и на век XX-й, на окровавленных берегах которого уцелевшие дети великого народа писали свои горькие повести. И – каким чудесным, солнечным деревом расцвело здесь в 60-е годы творчество Лихоносова!.. Будучи корневым русским человеком, писатель очень отличается от литераторов своего поколения – по тематике, слогу и художественному направлению.

Модернизм был веянием эпохи, неизбежностью, но немногим авторам удавалось привить его на нашей почве естественно, так, чтобы чужеземный цветок стал узнаваемым и желанным в родном палисаде. Модернизм прозы Виктора Лихоносова «не бросается в глаза», автор, напротив, даже настаивает на своей «традиционности», на преемственности; никого не свергая с «пароходов современности» и не выбрасывая за борт «ненужное». Он всего лишь любит светло – и чувства этого оказалось достаточно, чтобы сказать новое слово во времена борьбы «за коммунизм», за «надои», за «догнать и перегнать Америку», за «победу в социалистическом соревновании», за «перестройку и гласность», за «демократию», за «монетизацию модернизации»… Любовь облагородила, переплавила само вещество модернизма, и потому повести-путешествия – к истокам творчества Есенина («Люблю тебя светло»), Пушкина («Элегия»), Лермонтова («Осень в Тамани»), не назовёшь ни «филологическими», ни автобиографическими. В них от имени «я» звучит любовь не автора, а народа!.. Высшее счастье писателя, когда в твоей лире – слитый воедино голос миллионов.

«Стоял я над великой Окой и желал вам негромкого счастья. Судьбы, что как тонкий месяц на небе, прямых дорог, ласковых женщин, подобных тем, кто затыкал звезды за волосы, мостил перстневые мосты, зажигал восковые свечи, кто просил испить воды у криницы и верил в превращение в камень, верил в шепот зеленых дубрав, сравнивал свою младую тоску с тающим снегом в руке, потому что просилась душа высоко».

Написать так можно было в пору, когда: 1) главные русские книги уже были созданы; 2) людей, умеющих читать, было много; 3) сама жизнь всё ещё была тайной, записанной в книге судеб, а не байтом информации в микросхеме.

Слишком много великого уже свершилось, так что нам, пришедшим позже, ничего не оставалось, кроме как восхищаться созданным или ниспровергать его, отрицать.

…И тут возникает вопрос: а писатель ли Лихоносов? Вот как он сам размышляет на эту тему: «Я не считаю себя писателем, поэтому мне трудно говорить о себе. Мне просто повезло! (…) Это с детства, очевидно, такое чувство: писатели – вот они, на стене в школе, в кабинете литературы. Мне повезло, что я понравился Юрию Казакову, Юрию Домбровскому, нашим деревенщикам. Я пишу, потому что у меня много душевных обязанностей»[4].

В этом признании нет кокетства. Лихоносов, прежде всего, читатель – и книг, и жизни. Очевидно его родство с европейскими классиками – Марселем Прустом и Германом Гессе. Но есть и отличия – Лихоносов пристально читал именно русскую жизнь, и потому так естественен его модернизм, а романтизм так лиричен.

Стили и литературные веяния – это «одежка», где различаются фасоны пальто или костюма, материалы верха или подкладки. Вкус и достоинство, поток жизни, моды и влияния формируют внешний образ произведения. Но есть и суть, сердцевина. Как всякий внимательный и вдумчивый читатель, Лихоносов, разумеется, добрался до истины. Главная суть его творчества – начало эпическое, воссоздание героического образа народа, путешествие к истокам его мощи и силы.

Это задача выполнена так виртуозно, так искусно, так легко, завернута в такие «лирические одежки», что под ними весьма непросто увидеть доспех воина или рубаху пахаря. И лишь временная дистанция – «Лицом к лицу Лица не увидать. Большое видится на расстояньи» – позволяет оценить сделанное и поразиться его масштабности.

Гимн классической эпохе, поэтам – Есенину, Пушкину, Лермонтову. И гимн старой России, родной истории – в романе «Наш маленький Париж». И, наконец, гимн русской деревне – в самых заветных вещах, в рассказе «Брянские», в повестях «На долгую память», «Чалдонки».

Всё это – Лихоносов. Какая надёжная опора – земля (деревня)! Какие широкие крылья – история (память)! Какие безусловные святыни – поэты (они-то и есть духовные управители земли русской!).

Как всё прочно и точно сделано! С каким изяществом, независимостью и умом! Без претензий на «мировое господство», но со спокойной уверенностью в величии русского пути. Жизнь прочитана, но всё так же чудесна; впору приниматься за её страницы заново!

Откуда эта удивительная способность – выбирать главное, корневое? Откуда цельность и мудрость жизни в простом парнишке со станции Топки?!. От отца, защитника родины, павшего на фронте. От мамы-труженицы, от её доброты. Сумели они передать сыну все богатства мира – родное слово, звучащее из сердца. И, конечно, нынешним «глобальным рулевым» такие конкуренты из народа – кость в горле. Потому и весь строй жизни, структура языка, древо национальной словесности должны быть разъяты, разбиты, уничтожены до самых начал. А из этой человеческой му̀ки уже и будет слеплен новый, одноразовый «колобок», послушный воле своих ваятелей.

*

Чтобы понять, что есть писатель Лихоносов для русской культуры, нужно взять его повесть «Люблю тебя светло», написанную в 1968 году (т.е., когда ему было 32 года), и сравнить с тем, что создали современные популярные авторы в свои 32. О чём они пишут? Как? Зачем? Для кого? Кем себя осознают? К чему причастны?

Читая Лихоносова, ты забываешь, что есть интернет, мобильная связь, электронные деньги, социальные сети. Но ты вспоминаешь, что есть любовь, и она – непобедима. Что есть Есенин – и он будет всегда, он останется – пусть даже печальным памятником, потому что могут исчезнуть сердца, откликающиеся на его слово.

Читая попеременно – страницу из Лихоносова, страницу из нынешних «топовых авторов» – особенно явственно видишь громадное разрушение нашей культуры, убывание энергии жизни. Словесность наша похожа на дерево с оборванными заживо листьями, с изломанными ветвями, обрубки которых увешаны бытовым мусором: целлофановыми пакетами, тряпьём, кусками проводов. Писатели ещё пишут – короткими фразами о грубых чувствах, диалогами – ни о чем, для нагона строк; всё ещё мечтают (наверное) о читателе, но они уже давно барахтаются в пустоте, как космонавты в невесомости. До «всечеловечества» их не допустят – там приготовлены свои мессии, а национальная читательская культура фактически убита.

Кому отдают сегодня люди свой главный земной капитал – время? Словно марионетки, «пользователи» присоединены к ниточкам соцсетей, за которые их дергают невидимые властители. Ещё 10-20 лет, и человек, читающий добрую книгу, будет похож на Агафью Лыкову, отшельницу с сибирской заимки.

Рассредоточеность, духовная расслабленность стали катастрофической приметой времени. Дробление личности, её «дефрагментация» происходит прямо на наших глазах. Ломать – не стоить, постмодернизм в отечественной литературе как-то быстро «увял», не оставив после себя ничего спасительного.

Последними читателями, видимо, останутся писатели, отчаянные разведчики красоты, будущие «тайные археологи», разыскивающие живое слово. Избранная молодежь, ведомая эксцентричным Германом Стерлиговым, ныне устремилась на землю, чтобы вернуться к самобытности. Возникновение читательского движения «против течения» (т.е. против убиения родной речи) неизбежно. Но энтузиастов будет немного.

Всё это пока сосуществует рядом – люди слова и люди цифры, понятийное мышление и клиповое, идеалисты и релятивисты, народ и население, живой разум и искусственный интеллект. И те, кто восторгаются прозой Лихоносова, в кого его слово вошло глубоко, в чем-то преобразовав их, будут принимать не сторону победителя, а сторону красоты и правды. Любимое – не предают! Это всё равно что убить себя.

июнь-июль 2017


1 Афанасьев Э.Л. На пути к XIX веку. Русская литература 1770-1810 гг. М., 2002. 304 с.

2  Электронный ресурс: https://otvet.mail.ru/question/189822575 Дата обращения: 15.06.2018.

3 Как блокируют навык развития чтения у детей. Электронный ресурс: https://www.youtube.com/watch?v=qSbkOK0dwbQ Дата обращения: 15.06.2018.

[4] Музыка слова и заповеди рынка. Интервью. ЛГ, №49 (6395) (5-12-2012).

Ещё о прозе Виктора Лихоносова здесь (статья "Литературные мечтания").

См. Встречи с Виктором Лихоносовым в Москве.

Книги Виктора Лихоносова в Озон, в магазине Лабиринт

Книги Лидии Сычёвой здесь или здесь

Книги Лидии Сычевой в Озон, книги в Лабиринте

Все публикации